Но выход должен быть! Надо придумать какую-нибудь хитрость, которая позволит проникнуть в деревню, освободить Сару и выбраться оттуда живыми и невредимыми. Шон знал, что племя обосновалось на зиму и до весны не тронется с места. Ему оставалось только набраться терпения, не спускать с индейцев глаз и думать.

Странно, что вождь не убил Сару после того, как она утратила его расположение. Обычно краснокожие карали женщин за непослушание жестокой, мучительной смертью.

Однако как бы то ни было, слава Богу, Сара жива!

Сара тоже недоумевала, почему вождь сохранил ей жизнь. Может быть, он не оставил надежды сломить ее мятежный дух? Адский труд и унижения, на которые ее обрекли после второго побега, могли доконать кого угодно, и Сара не раз была близка к тому, чтобы покончить с собой. Однако в последний момент слабая искра надежды на спасение снова вспыхивала в ее сердце и придавала сил.

Тогда она открыто демонстрировала строптивый нрав, навлекая на себя ярость вождя и побои. Ее держали на привязи возле вигвама в любую погоду, даже в снегопад. Когда силы совсем оставляли ее, Сара притворялась послушной.

После тайного разговора с Цветком Прерии Сара поняла, что есть и другая причина, почему ее оставили в живых. Вождь Белый Буйвол запретил индейцам разговаривать с Сарой, если только дело не касалось какого-нибудь приказания. Но Цветок Прерии находила случай украдкой обменяться с ней парой слов.

— Вождь сказал, что хочет получить долг с Небесных Глаз. Она должна работать, пока не отработает шкурки, которые он за нее заплатил. Вождь запретил женам убивать Небесные Глаза до этих пор, — сообщила ей девушка по секрету.

Сара попробовала было уговорить девушку помочь ей бежать, но та слишком боялась навлечь на себя гнев вождя.

— Вождь убьет Цветок Прерии, если она поможет Саре бежать, — говорила она.

Даже после того как на шее у нее появился ошейник, Сара пробовала бежать. Однажды ей удалось ослабить кожаный ремень и улизнуть среди ночи. Но воины быстро поймали ее всего в миле от деревни.

После этого ошейник затянули туже и вылили на узел несколько ведер воды, чтобы он разбух и затвердел. Сара обломала об него ногти, но так и не смогла ослабить — узел словно окаменел. Избавиться от ошейника теперь можно было только одним способом — разрезать ремень, но Саре никогда не давали нож. Она пробовала сделать это осколком стекла и тупым заржавленным лезвием томагавка, который подобрала на улице, но только порезала шею.

Она очень перепугалась, что повредила крупный сосуд, потому что кровь долго не останавливалась. После этого случая мысли о самоубийстве окончательно оставили ее.

Сара стала уповать на чудо, которое поможет ей выжить и спастись.

Она предполагала, что ей придется испытать самое страшное унижение — стать наложницей всех мужчин племени. Вождь, утратив интерес к ней как к любовнице, вполне мог отдать ее на потеху своим воинам, но не сделал этого. По крайней мере ее женское достоинство не страдало. Вскоре Сара поняла, почему Белый Буйвол поступил с ней так «великодушно», — на ней лежало табу, как на прокаженной. Любой человек, будь то мужчина или женщина, который приблизился бы к ней, был бы отмечен несмываемым пятном позора.

Сара была благодарна судьбе за то, что ей довелось провести суровую зиму в этих диких краях с Шоном. Не имея подобного опыта, она не выдержала бы и десятой доли испытаний, выпавших на ее долю, и давно погибла.

Ее держали впроголодь, изредка бросая объедки со стола вождя. Кожаное платье, которое когда-то принесла ей Цветок Прерии, давно износилось. Когда ей позволяли ночевать в вигваме, Сара спала на голой земле — ни шкуры, ни тем более кровати ей не полагалось. Поначалу она очень страдала от того, что не имела возможности хотя бы иногда умыться. Кожа ее покрылась коростой от грязи, но всякий раз, когда кочующее племя останавливалось у ручья или реки, ее привязывали так, чтобы она не могла дотянуться до воды. Иногда ее нарочно подводили к воде, но когда она готова была зачерпнуть ладонями вожделенную прозрачную влагу, грубо дергали за ремень и оттаскивали прочь с глумливым хохотом.

Сара вскоре нашла способ противостоять этой бессмысленной жестокости. Она перестала подходить к воде даже тогда, когда у нее была такая возможность. Сара с трудом привыкла к тому, что тело ее стало грязным, прокопченным и зловонным. Дошло до того, что сами индейцы морщились и затыкали носы, когда проходили мимо нее.

Сара считала это своего рода победой и со смехом вспоминала, как упрекала Шона за недостаточную чистоплотность. Увидел бы он ее теперь!

Но нет, это невозможно. Что толку тешить себя иллюзорной мечтой! Сара давно уже оставила надежду когда-нибудь снова увидеть Шона или Джеба. Она из последних сил цеплялась за жизнь только потому, что ждала чуда, которое принесет ей избавление от страданий.

Однажды в полдень в деревню на полном скаку ворвался воин и бросился в вигвам Белого Буйвола. К тому времени Сара немного научилась понимать язык пауни.

Воин принес радостную весть — всего в одном дне пути обнаружено стадо буйволов.

Последний раз племя охотилось три недели назад, и запас мяса на зиму был сделан, но вождь не хотел упускать возможности пополнить его. Скоро на прерию ляжет снег, и попробовать свежего мяса им не удастся до самой весны.

Стадо буйволов подошло очень близко к деревне, обычно к этому времени животные уходят на юг. Шанс поохотиться, не снимаясь с места, выбранного для зимовки, представлялся не часто. Белый Буйвол не случайно приказал разбить деревню у слияния двух рек — здесь была вода, а скалы, окружавшие долину со всех сторон, служили хорошей защитой от порывистых ветров и снежных бурь. На охоту должны были отправиться все воины за исключением тех, которые оставались охранять деревню. Женщинам вменялось в обязанность приготовить носилки для туш и запрячь лошадей. Освежевывать и разделывать туши было решено в деревне, поэтому воины т брали с собой женщин. Охотники тронулись в путь без промедления, чтобы к рассвету следующего дня оказаться на месте.

Сара подозревала, что азарт, а не желание наесться до отвала, являлся истинной причиной воодушевления, охватившего воинов; вот почему они не захотели обременять себя женщинами и детьми, хотя собирать туши убитых животных было не мужским занятием. В отсутствие мужчин жизнь в деревне текла мирно и спокойно. Сара предполагала, что в это время женщины станут третировать ее особенно жестоко, потому что забот у них поубавится. Но она ошиблась. Никто не обращал на нее внимания, казалось, всем наскучило издеваться над ней.

Лишенная сиятельного присутствия Белого Буйвола, деревня рано угомонилась и погрузилась в сон. Даже жены вождя, которые не упускали случая сорвать зло на Саре, совершенно игнорировали ее. Они плотно поужинали, позволив Саре утолить голод объедками, и легли спать. Сара свернулась калачиком на земле возле кровати скво, на руку которой был намотан конец ремня. Если бы Сара захотела сбежать среди ночи, она непременно разбудила бы свою хозяйку.

Сара проснулась от страха и готова была закричать, но чья-то рука крепко зажала ей рот. Костер давно погас, в вигваме было темно и очень холодно. Сара попробовала было дернуться, и в тот же миг услышала жаркий шепот:

— Это я, детка. Я, Шон. А теперь тихо, очень тихо.

Сара лежала неподвижно, прислушиваясь к биению своего сердца, которое грохотало, как походный барабан, у нее в ушах. В это невозможно поверить! Шон убрал руку с ее губ и стал осторожно резать ремень. Сара хотела предупредить его, что конец ремня намотан на руку скво, но по тому, с какими предосторожностями Шон орудовал ножом, она поняла: в этом нет необходимости.

Шон ободряюще сжал ей плечо и потянул за собой.

Сара перевернулась на живот и поползла следом, но не к выходу, а к тыльной стороне вигвама. Оказалось, что Шон разрезал шкуры и через отверстие проник внутрь.

Выбравшись наружу, они проползли еще несколько ярдов, и только тогда Шон подал ей знак подняться.